Интересным явлением были кантонисты (с самого рождения принадлежавшие
военному ведомству) при Измайловском полку. Набирались они в 5-6-летнем
возрасте из сирот или незаконнорожденных, а иногда и от бедных родителей.
Они поступали на казенное содержание, их одевали в форму того полка, в котором
они воспитывались. При Измайловском полку кантонисты проживали в верхнем
этаже здания Офицерского собрания на углу Измайловского проспекта и 1-й Роты.
Для их строевых занятий и прогулок был дворик, обсаженный желтыми акациями.
Их обучали грамоте в пределах городской начальной школы игре на духовых
инструментах и пению. По окончании учения они отбывали военную службу
в этом же полку, большинство вне строя - писарями, музыкантами. Харчи у
кантонистов были общесолдатские. Содержали их очень строго, главными
воспитателями и наставниками их были сверхсрочные военнослужащие,
фельдфебели и унтеры под наблюдением офицеров. Провинившхся пороли,
ведь это были дети "чернои кости". Кантонисты имели выход только в музыкантскую
команду и в Троицкий собор, гдеони пели в хоре. Тогда они надевали поверх
мундира "парад-халат" с золотыми позументами. В такие же «парад-халаты»
были одеты и взрослые певчие. Пел хор замечательно, регент был суровый старик,
всегда в черном сюртуке, с камертоном в руке.
   По большим праздникам родственникам кантонистов разрешалось их
навещать. Смотришь, во дворике на скамейке сидит женщина рядом с
маленьким солдатиком, оба вздыхают, иногда плачут. Женщина вынимает из
узелка гостинец. Свидание скоро прекращается, окрик унтера заставляет их
вздрогнуть и поспешно разойтись.Слезы на глазах у обоих.В наше время это
учреждение казалось пережитком, и оно сохранилось далеко не во всех полках.
   Нередко можно было видеть на улицах Петербурга мальчиков и юношей в
военной форме различного образца. Это были воспитанники кадетских и морского
корпусов и военных училищ разных родов войск. Забавно было видеть, как кадетик
10-11  лет отчетливо и лихо отдавал честь офицерам, изображая из себя маленького
солдатика. Бывали случаи, когда весь кадетский корпус шел строем по улице.
Впереди шагал духовой оркестр, тоже из кадет. Играли они неважно. Потом несли
знамя, а за ним — кадеты повзводно с офицерами-воспитателями. Впереди шли
взрослые, высокие кадеты, а в хвосте колонны почти бежали маленькие кадетики,
еле успевавшие за взрослыми. Иногда офицер брал отстающего кадетика за
воротник и бегом вместе с ним догонял колонну.
   Переходя к описанию некоторых черт офицерской среды, надо откровенно сказать,
что большая часть офицерства-не имела живой, дружеской связи с солдатами.
Суворовские традиции были давно утрачены. Обучение и воспитание солдат и матросов
было в основном передоверено фельдфебелям, унтерам, вахмистрам, боцманам.
В массе своей это были карьеристы, народ грубый, окончивший при частях только
учебную команду, дававшую знание немногих воинских премудростей, преимущественно
чисто внешних. Они допускали рукоприкладство, и офицеры с этим не боролись или
боролись недостаточно. Сами офицеры воздерживались от рукоприкладства,особенно
после 1905 года.
   Гвардейское офицерство, особенно аристократических полков (кавалергарды,
конногвардейцы, стрелки императорской фамилии), держало себя не в своей среде
отчужденно. В общественных (невоенных) местах они появлялись редко. Если они гуляли,
то только на набережных Невы, по Морской. В большинстве же случаев их можно
было увидеть в экипажах. Вращались они только в своей среде, но иногда не гнушались
и богатым, просвещенным купечеством, заводчиками, фабрикантами. Иногда даже
роднились с ними (с разрешения начальства), чтобы путем брака подправить свои
финансы и иметь возможность продолжать службу в гвардии. Ведь чтобы служить в
гвардии, особенно в кавалерии, и поддерживать «честь мундира», нужны были немалые
средства. Блестящая, дорогостоящая многообразная форма: летняя и зимняя,
парадная, полная парадная форма, бальная форма, шинель обыкновенная, шинель
николаевская, лошадь кровная, обычно две или три,— все это стоило громадных
денег, не говоря уже о том, что в обществе надо было держать соответствующий
образ жизни. Расходы по Офицерскому собранию (в гвардейских полках), балы,
приемы, подношения, парадные обеды требовали больших расходов. Часто офицер
только расписывался в получении жалованья, все оно уходило на вычеты. В
некоторых полках существовали традиция — при вступлении в брак передать в
собрание серебряный столовый прибор. Все офицеры из армейских полков должны
были перед свадьбой внести «реверс» — несколько тысяч рублей в 'обеспечение
будуей семеиной жизни.
   У гвардейцев главное внимание обращалось на внешность, на великосветский
лоск, на смешение русской речи с французской. В обществе, на балах офицеры были
желанными кавалерами. По-особому в обществе относились к морским офицерам,
как правило, интересным собеседникам ,служба которых была связана с
дальними путешествиями, экзотикой, опасностью, штормами... Выделялись офицеры
Генерального штаба , Военно-инженерной академии - особой формой, серьезностью,
образованностью.
   Несмотря на внешнюю воспитанность и лоск, французкую речь в обществе,
 тот же офицер, придя в казармы или на корабль, мог разразиться такой нецензурной
руганью, которая приводила в восторг бывалых боцманов, фелъдфебелей и
вахмистров — этих виртуозов в ругани — и изумляла солдат, наивно полагавших, что
так ругаться умеет только простои  народ.
   Каждый род оружия, строевая и походная жизнь,бытовые особенности, традиции
налагали особыи отпечаток на военных каждого рода войск. В среде большинства
военных эти особенности и традиции считались важными, в невоенной же среде к ним
относились несколько даже иронически, недаром сложилась  поговорка:
«Щеголь в пехоте, пустой в кавалерии, пьяница во флоте, умный в артиллерии».