Military3




Когда первоначальная выучка заканчивалась, молодые солдаты принимали присягу и только тогда могли получить первое увольнение из казармы на 3-4 часа. Первые шаги на улице были для них очень трудны, необходимо было проявлять величайшее внимание, чтобы не опоздать отдать честь офицеру строго по всей форме, иначе можно было угодить на гауптвахту. А перед генералом встать за три шага во фронт, на лице отразить «рвение»,иначе кроме гауптвахты можно было получить и более тяжелое наказание. Особенно неловко чувствовали себя солдаты на улицах в царские дни и в большие праздники, когда надевали парадную форму: кивер или каска давили голову, высокий жесткий воротник подпирал и натирал шею. Гуляющих офицеров в эти дни было больше и приходилось проявлять особую бдительность.



		3,5 x 2,6.

	В праздники солдат строем водили в церковь,там они стояли шеренгами. У каждого гвардейского полка была своя церковь. Там делалось все по команде: "на колени", "встать". Ремни и сапоги скрипели. Если молились кавалеристы или артиллеристы, примешивалось бряцание сабель и шашек. К причастию солдаты подходили без оружия, которое складывалось в каком-нибудь углу храма. Все это моление строем и по команде не производило впечатления действительно моления, а скорее, отбытия наряда. После церковной службы командир полка принимал короткий парад: солдаты по выходе из церкии проходили под музыку мимо командира, который с ними здоровался. Такие картины мы наблюдали в Троицком соборе, где молился Измайловский полк.




	Этот собор был одновременно музеем войны с турками 1877—1878 гг. На стенах собора были развешаны турецкие знамена, под ними на медных листах было выгравировано, в каких сражениях они взяты. В особых витринах помещались мундиры князей, генералов, погибших в зту войну. В других витринах хранились ларцы, с пулями, извлеченными из ран воинов. Солдаты,рассматривая сплющенные свинцовые пули, говорили: «Вот она — смерть-то солдатская». Перед собором стоял памятник славы — высокая колонна, сложенная из турецких пушек. На цоколе колонны были громадные бронзовые доски с выпуклыми буквами — история всей турецкой войны.Вокруг колонны стояло полевых пушек на колесах. По углам церковной ограды вместо столбов были врыты большие орудийные стволы, на некоторых можно было разглядеть два клейма — завода Круппа и Оттоманской империи (вот кто снабжал оружием турецкую армию). Вывесок, запрещавших вход в общественные сады "солдатам и с собаками", в наше время уже не было. Общественные сады и скверы в праздничные дни были заполнены солдатами. Сад при Никольском соборе был забит гвардейскими матросами, сквер у Царскосельского вокзала — семеновцами, Александровский сад у Адмиралтейства был местом прогулок писарей Главного штаба, в парке Народного дома были полным-полно «нижних чинов». Там был отдельный павильон для танцев, вход 10 копеек (через турникет). На этой «танцульке» главенствовали писари Главного штаба — кавалеры высшего сорта. По форме их можно было принять за офицеров — шинель более светлая, чем сол датская, фуражка с белыми кантами, мундир двубортный тоже с белыми кантами, синие брюки навыпуск, со штрипками. Обхождение с дамами «самое галантерейное». А главное — они были непревзойденными танцорами. Никто так лихо не мог пристукивать каблуками во время венгерки или краковяка, как они, а во время падекатра особо находчивые кавалеры бросались вприсядку, а при завершении фигуры вскакивали, как упругие пружины. Разным «штафиркам» (штатским) конкурировать с ними было трудно. Все это был народ видный, всегда чисто выбритый, с умело закрученными усами, они вовремя могли поднести своей даме пучок красных гвоздик — ну какое же женское сердце могло устоять против такого кавалера!